13-сектор Форум

ДИВНАЯ НОВАЯ ПЛАНЕТА Courageous New Planet

Перевод с англ. © А.И. Кириченко, 2003. взято с lib.rus.ec/b/161894/read

Дикарь набычился в залитом ярким светом углу Столовой номер 127 и, сгорбившись, уставился на гладкую грязеотталкивающую поверхность стола. Сомабургер и стаканчик суррокофе по-прежнему стояли нетронутыми у его локтя. Внезапно, побуждаемый, очевидно, мрачным любопытством, он выдавил немного кетчупа из пластикового помидора на атомно-полированную поверхность стола, и та, естественно, тут же отвергла осквернение. Красная капля, как возбужденная амеба, метнулась к краю и, скатившись Дикарю на колени, моментально впиталась в непрочную ткань одежды XX века. Несколько секунд губы Дикаря беззвучно шевелились, а затем он снова впал в апатичную дрему.

— Хотелось бы знать, что ему не нравится, — проворчал Экспериментатор Гетсби, разглядывая удрученную фигуру через тайное наблюдательное устройство. — Ведь не отправь мы его сюда, в наше время, он бы погиб в той автокатастрофе. По-моему, он должен быть нам благодарен.

— Я пробовал обсудить с ним это, — отозвался Контролер Карсон. — И все, что он ответил: «Я чужак в земле чужой». Очевидно, цитировал своего современника Хайнц-Лайона, автора философского труда «57 истин».

Гетсби покачал головой:

— Но это же просто невероятно! Он так и не досмотрел до конца ни одной программы сенсовидения и от наших лучших нимфоботов нос воротит! Кстати, если мы не сумеем добиться успешной адаптации, это скажется на нашем продвижении по службе.

— Можно побеседовать с ним еще разок, — сказал Карсон и, повернувшись к ближайшему аптекомату, нажал на клавиши, набирая индекс капсулы для улучшения проницательности, психической ауры и способности разрешать проблемы. Через секунду в его ладонь скользнуло сияющее пластиковое яйцо. Карсон сунул его в рот и, подкрепившись таким образом, пружинистой походкой устремился на очередную встречу с Дикарем. Отказавшись от капсулы, Гетсби поплелся следом.

— Честно говоря, вы ставите меня в тупик, — пожаловался Карсон. — Мы перенесли вас в будущее, в мир, где не существует болезней, голода и войн. У нас никто не обязан работать, если сам того не захочет, и каждому доступно куда больше чувственных наслаждений, чем самым могущественным королям древности. О таком будущем люди вашей эры могли только мечтать, и все же вы недовольны. Почему? Пожалуйста, объясните нам.

— Если хотите знать, — ответствовал Дикарь, пощипывая бороду, — так это отчасти потому, что я был настоящим фанатом научной фантастики.

Повернувшись к коллеге, Карсон вопросительно поднял брови.

— Я выяснил значение этого выражения, когда Дикарь употребил его впервые, — сказал Гетсби. — По-видимому, он принадлежал к поклонникам небольшой кучки писателей со странными именами вроде Азимуф, Анни Логг и Фаннигут. Они занимались научным провидением и большую часть времени проводили в попытках представить будущее. Впрочем, не все они носили такие диковинные имена — скажем, одного из лучших звали Шоу.

Дикарь встрепенулся, и глаза его сверкнули.

— О, Шоу!

— Но это же ничего не объясняет, — возразил Карсон, — наоборот, еще больше сбивает с толку. Если вас так интересовало будущее, то вы должны быть просто на седьмом небе, оказавшись в нем взаправду. Почему же вы не счастливы?

— Почему? Почему? — Дикарь выпрямился, и лицо его отразило стремительную смену чувств — гнева, безнадежности, презрения. — Разве вам, пресмыкающимся, вам, ничтожным кротам, не ясно, что тут у вас чересчур много всего?! Не осталось места для выбора и поиска, сомнений и разочарований, которые придают жизни остроту. Вы живете в бесконечной пустыне изобилия, в пустыне, из которой невозможно убежать.

— Убежать?

— Да, именно это я и сказал. Я любил фантастику, потому что она давала шанс прорваться сквозь унылые баррикады XX века — ибо она была ярким пятном на темной палитре времени. Человеческая душа питается контрастами. Наслаждение уравновешивается болью, любовь — ненавистью…

— Но нимфоботов можно запрограммировать на причинение боли, — быстро отреагировал Карсон. — В определенных…

— …установленных пределах, — усмехнулся Дикарь. — А можно ли хотя бы представить, что какая-нибудь ваша механическая красотка попытается убить меня из ревности к одной из своих механических сестер? Нет, этот ваш совершенный пластиковый мир полностью стерилизован, и вам плевать, что сама по себе жизнь — это радужное пятно на белом сиянии вечности. Вы выжгли из нее все, что делает человека человеком. Реальные женщины непредсказуемы, а у настоящего пива всегда разный вкус! И боже мой, как не хватает мне шелеста и поцелуев дождя, перехватывающего дыхание запаха черного табака старичков пенсионеров, безумных политиков и священников, едва сдерживаемого насилия толпы футбольных болельщиков и…

— Постойте-ка, — перебил его Карсон. — Вы сказали — футбол? Так вы любите футбол?

— Если не считать фантастики, нет вещи, которую я любил бы больше, — выдохнул Дикарь. — Но, конечно, все это сметено вашим так называемым прогрессом.

Карсон покачал головой:

— Вы не правы, футбол — самый популярный у нас спорт.

— Что? — С отвисшей челюстью Дикарь переводил взгляд с одного собеседника на другого. Затем взор его прояснился. — А-а-а, понимаю, вы превратили его в мельтешение электронных пятен на поверхности катодной трубки.

— Но это свело бы на нет самую суть игры. — Карсон одарил Дикаря ободряющей улыбкой. — Футбол был и остается контактным спортом, испытанием человеческой силы, скорости и умения.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что футбольная лига живет и процветает в Британии XXV столетия, — ответил Карсон. — Обрадует вас, если мы завтра вечером сходим на футбольный матч здесь, в Лондоне? Я уверен, что даже в ваше время «Арсенал» и «Манчестер-Сити» были реальными претендентами на кубок Футбольной ассоциации.

— «Арсенал» и «Сити» в кубковом матче! — Дикарь поспешно потупил взор, но Карсон и Гетсби успели заметить слезы на его глазах. Обменявшись торжествующими взглядами, они на цыпочках вышли из комнаты.

Атмосфера большого матча не слишком изменилась за пять столетий, и все же Дикарь выглядел разочарованным.

Беспокойно расхаживая по директорской ложе, он глядел вниз на залитое светом прожекторов зеленое поле, на четкие движения двадцати двух игроков, на толпу, заполнившую трибуны. С каждой минутой первого тайма Дикарь приходил во все большее возбуждение, с хмурой усмешкой на бородатом лице обозревая толпящихся внизу болельщиков.

— Вас что-то огорчает? — спросил Гетсби, наблюдавший за ним с легкой тревогой.

— Эта люди так спокойны… и пассивны… — Дикарь в изумлении повернулся к Гетсби. — Я вижу только повязки «Арсенала». Они все болельщики «Арсенала»!

— Естественно.

— Ну а где же противники? Где болельщики «Манчестера»?

— В Манчестере, конечно. Они смотрят матч там.

— Тьфу! — Физиономия Дикаря выразила крайнее отвращение. — По телевизору!

Гетсби энергично замотал головой:

— Вовсе нет! Всякий знает, что телевидение не способно передать подлинную атмосферу футбольного матча, тут необходимо личное присутствие. В Манчестере смотрят настоящий матч — точно так же, как и мы здесь.

Дикарь с досадой сжал кулаки.

— Это какое-то недоразумение. Либо мы смотрим настоящий матч, либо…

— Возможно, мне следует кое-что объяснить, — мягко вмешался Контролер Карсон. — Видите ли, в конце XX столетия целые районы порой разрушались пришедшими в неистовство фанатиками, приехавшими на матч издалека, и все, казалось, шло к тому, что футбол запретят. Но наука, к счастью, нашла выход. Благодаря стремительному прогрессу роботехники удалось вообще избавиться от концепции матча «в гостях». Теперь каждая футбольная игра — это «домашний» матч. Думаю, вы согласитесь, что толпы пролов гораздо легче контролировать на их собственной территории.

— Роботехника? — Дикарь растерянно уставился на фигуры, перемещающиеся по ярко освещенному полю. — Вы хотите сказать, что это соревнование между роботами?

Карсон громко рассмеялся.

— Ну что вы, конечно, нет! Состязание роботов — плохая замена традиционной схватке двух команд людей из плоти и крови.

— Но…

— Вы не понимаете? Одна из команд, команда гостей, действительно состоит из роботов, но каждый из них полностью связан и контролируется человеческим двойником в Манчестере. Точно так же все игроки «Арсенала» связаны с роботами-двойниками, которых отправили в Манчестер сегодня утром. Малейшее движение любого человеческого игрока с величайшей точностью и совершенством воспроизводится на другом поле, равно как и траектория мяча со всеми его подскоками и вращениями. Один и тот же матч разыгрывается одновременно в двух разных местах на глазах двух толп болельщиков, которые наблюдают игру дома, — это полностью устранило извечную проблему хулиганства на матчах «в гостях».

— Но это же просто чушь! — воскликнул Дикарь. — Так вот почему матч такой мертвый. Ведь людей-игроков не воспламеняет, не воодушевляет и не бросает в бой эмоциональная энергия, которую излучает толпа. А где же чувство племенного конфликта, катарсис личного участия в игре и хотя бы намек на опасность? Постойте-ка! Неужели болельщики приняли эту дурацкую систему так спокойно и пассивно? Почему они по-прежнему не ездят в другие города, как всегда это делали?

Карсон положил в рот капсулу и проглотил ее.

— Поначалу некоторые пробовали, но затем Правительство осознало, что в интересах каждого жителя следует ограничить передвижение пролов. Геосинхронные спутники накрыли страну особым излучением, которое у любого — кроме особо защищенных персон, — кто пытается путешествовать на расстояние более чем пять километров, вызывает боль и тошноту. Кстати, в известном смысле это сделало идею двойных матчей почти излишней за исключением тех преимуществ, что игроки не тратят времени, путешествуя лично, и никогда не встречаются лицом к лицу с враждебной толпой чужаков. В целом система оказалась весьма эффективной.

— Но это же безнравственно и антигуманно, — прошептал Дикарь, и на его лице, похожем теперь на застывшую маску, грозно запылали глаза. — Скажите-ка, мои добрые друзья, а я защищен от вашего проклятого излучения, которое держит в невидимых силках простых людей?

— Ваши передвижения никак не ограничены, — заверил его Гетсби, — но я не понимаю…

— Поймете, это я вам обещаю! — Шагнув к краю директорской ложи, Дикарь мощным плавным движением перескочил через балюстраду и исчез в толпе. В этот момент один из игроков забил гол, и стадион откликнулся вежливыми сдержанными аплодисментами.

— Что будем делать? — спросил Гетсби, когда хлопки утихли. — Сообщим в полицию?

— Не беспокойтесь, — небрежно отозвался Карсон. — Мне Дикарь уже изрядно надоел, а он скоро сам убедится, что ровным счетом ничего не может сделать, чтобы поколебать систему.

Контролеру Карсону пришлось вспомнить собственные слова всего лишь месяц спустя, когда на финальном матче кубка футбольной ассоциации он схлопотал пивной бутылкой по голове. Удар был с нечеловеческой точностью нанесен рукой хулиганствующего робота-болельщика, члена многочисленной банды, которая под предводительством бородатого мужика с дикими глазами начала весьма по-человечески терроризировать стадионы по всей стране.

Альфред Ван Вогт

ЧУДОВИЩЕ


Человечество бессмертно. Даже если
когда-нибудь, через многие тысячи лет...
даже если представить себе самое худшее,
- всепобеждающий  разум  возродится, как
феникс из пепла.

На высоте  четверти  мили  огромный  звездолет  повис  над  одним  из
городов.  Внизу  все  носило  следы  космического  опустошения.   Медленно
опускаясь в энергетической гондоле-сфере, Инэш  заметил,  что  здания  уже
заметно пострадали от времени.
- Никаких следов военных действий!  Никаких  следов...  -  ежеминутно
повторял бесплотный механический голос.
Инэш перевел настройку.
Достигнув поверхности, он отключил поле своей гондолы и  оказался  на
заросшем, окруженном стенами участке. Несколько скелетов лежало в  высокой
траве перед зданием с обтекаемыми стремительными линиями. Это были скелеты
длинных двуруких и двуногих созданий, череп каждого  держался  на  верхнем
конце тонкого спинного хребта. Все кости явно принадлежали взрослым особям
и казались прекрасно со хранившимися, но, когда  Инэш  нагнулся  и  тронул
один из них, целый сустав рассыпался в прах. Выпрямившись, он увидел,  как
Йоал приземляется поблизости. Подождав, пока историк  выберется  из  своей
энергетической сферы, Инэш спросил:
- Как вы думаете, может попробовать наш метод оживления?
Йоал казался озабоченным.
- Я уже интересовался у всех, кто  спускался  сюда  в  звездолете,  -
ответил он. - Здесь что-то не так.  На  этой  планете  не  осталось  живых
существ, не осталось  даже  насекомых.  Прежде,  чем  начинать  какую-либо
колонизацию, мы должны выяснить, что же произошло.
Инэш  промолчал.  Слабый  ветерок  играл  листвой  в  кронах   рощицы
неподалеку от них. Инэш взглянул на деревья. Йоал кивнул.
- Да, растительность не пострадала,  однако  растения,  как  правило,
реагируют совсем иначе, чем активные формы жизни.
Их прервали. Из приемника Йоала прозвучал голос:
- В центральном районе города обнаружен музей. На его  крыше  красный
маяк.
- Я пойду с вами, Йоал, - сказал Инэш. - Там,  возможно,  сохранились
скелеты животных и разумных существ на различных стадиях эволюции. Кстати,
вы не ответили мне. Собираетесь ли вы оживлять эти существа?
- Я поставлю вопрос на обсуждение Совета, - медленно проговорил Йоал,
- но мне кажется, ответ не вызывает сомнений.  Мы  обязаны  знать  причину
этой катастрофы. -  Он  описал  неопределенный  полукруг  одним  из  своих
щупалец и  как  бы  про  себя  добавил:  -  Разумеется,  действовать  надо
осторожно, начиная с самых ранних ступеней  эволюции.  Отсутствие  детских
скелетов   указывает,   что   эти   существа,   по   видимому,    достигли
индивидуального бессмертия.
Совет  собрался  для  осмотра  экспонатов.  Инэш  знал:  это   пустая
формальность. Решение принято - они буду оживлять. Помимо  всего  прочего,
они были заинтригованы. Вселенная безгранична, полеты сквозь космос  долги
и  тоскливы,  поэтому,  спускаясь  на  неведомые  планеты,  они  всегда  с
волнением ожидали встречи с новыми формами жизни,  которые  можно  увидеть
своими глазами, изучить.
Музей  не  отличался  от  всех  музеев.  Высокие  сводчатые  потолки,
обширные залы. Пластмассовые фигуры странных зверей, множество предметов -
их было слишком много, чтобы все осмотреть  и  понять  за  столь  короткое
время.  Эволюция  неведомой  расы  была   представлена   последовательными
группами реликвий. Инэш вместе со всеми  прошел  по  залам,  и  облегченно
вздохнул, когда они наконец добрались до ряда скелетов и мумий.  Укрывшись
за силовым экраном, наблюдал, как специалисты-биологи извлекают  мумию  из
каменного саркофага. Тело мумии было завернуто в несколько слоев  материи,
но биологи не стали разворачивать истлевшую ткань. Раздвинув пелены,  они,
как обычно  делалось  в  таких  случаях,  взяли  пинцетом  только  обломок
черепной коробки. Для оживления годится любая часть скелета, однако лучшие
результаты, наиболее  совершенную  реконструкцию  дают  некоторые  участки
черепа.
Главный биолог Хамар объяснил, почему они выбрали именно эту мумию:
-  Для  сохранения  тела  применены   некоторые   вещества,   которые
свидетельствуют о зачаточном представлении о химии. Резьба же на саркофаге
говорит о примитивной цивилизации, незнакомой с машинами. На  этой  стадии
потенциальные способности нервной системы вряд ли были особенно развитыми.
Наши  специалисты  по  языкам  проанализировали  записи  говорящих  машин,
установленных во всех разделах музея, и, хотя языков оказалось очень много
- здесь есть запись разговорной  речи  даже  той  эпохи,  когда  жило  это
существо,  -  они,  не  затрудняясь,  расшифровали  все  понятия.   Сейчас
универсальный переводчик настроен ими так, что переведет любой наш  вопрос
на язык оживленного существа.  То  же  самое,  разумеется,  и  с  обратным
переводом. Но простите, я вижу, первое тело уже подготовлено!
Инэш  вместе  с  остальными  членами  Совета  пристально  следил   за
биологами:  те  закрепили  зажимами   крышку   воскресителя,   и   процесс
пластического восстановления начался. Он почувствовал, как все внутри него
напряглось. Он  знал,  что  сейчас  произойдет.  Знал  наверняка.  Пройдет
несколько  минут,  и  древний  обитатель  этой   планеты   поднимется   из
воскресителя и встанет перед ними лицом к лицу. Научный метод  воскрешения
прост и безотказен.
Жизнь возникает из тьмы бесконечно малых величин, на грани,  где  все
начинается и все кончается, на грани жизни и не жизни,  в  той  сумеречной
области, где вибрирующая материя легко переходит из  старого  состояния  в
новое, из органической в неорганическую и  обратно.  Электроны  не  бывают
живыми  или  неживыми,  атомы  ничего  не  знают   об   одушевленности   и
неодушевленности. Но когда атомы соединяются в молекулы,  на  этой  стадии
достаточно одного шага, ничтожно малого шага к жизни,  если  только  жизни
суждено зародиться. Один шаг, а за ним темнота. Или жизнь.
Камень или живая клетка. Крупица золота или травинка.  Морской  песок
или столь же бесчисленные живые  существа,  населяющие  бездонные  глубины
подводного царства. Разница между  ними  возникает  в  сумеречной  области
зарождения материи. Там каждая живая клетка обретает  присущую  ей  форму.
Если у краба оторвать ногу, вместо нее  вырастет  такая  же  новая.  Червь
вытягивается и вскоре  разделяется  на  двух  червей,  на  две  одинаковые
желудочные  системы,  такие  же  прожорливые,  совершенно  и   ничуть   не
поврежденные таким разделением. Каждая клетка может превратиться  в  целое
существо.  Каждая  клетка  "помнит"   это   целое   в   таких   мельчайших
подробностях, что для их описания просто не хватит слов.
Но вот  что  парадоксально  -  нельзя  считать  память  органической!
Обыкновенный  восковой  валик  запоминает  звуки.  Магнитная  лента  легко
воспроизводит   голоса,   умолкшие   столетия   назад.   Память   -    это
физиологический  отпечаток,  следы,  оставленные  на  материи,  изменившие
строение молекул, и, если  ее  пробудить,  молекулы  воспроизведут  те  же
образы, в том же ритме.
Квадрильоны и квинтильоны пробужденных  образов-форм  устремились  из
черепа мумии в воскреситель. Память, как всегда, не подвела.
Ресницы воскрешенного дрогнули, и он открыл глаза.
- Значит, это правда, - сказал он громко, и машина сразу же  перевела
его слова на язык гэнейцев. - Значит, смерть - переход в  другой  мир.  Но
где же все мои приближенные?
Последняя фраза прозвучала растерянно и жалобно.
Воскрешенный  сел,  потом  выбрался  из  аппарата,  крышка   которого
автоматически поднялась, когда он ожил. Увидев гэнейцев,  он  дрогнул,  но
лишь на миг. Воскрешенный был горд  и  обладал  своеобразным  высокомерным
мужеством, которое  ему  сейчас  пригодилось.  Неохотно  опустился  он  на
колени, простерся ниц, но тут сомнения его одолели.
- Вы боги Египта? - спросил он и снова встал. - Что за  уроды!  Я  не
поклоняюсь неведомым демонам.
- Убейте его! - сказал капитан Горсид.


http://www.13sector.kz/img/Van_Vogt_Chudovische.doc